Бобровникова Т. Повседневная жизнь римского патриция в эпоху разрушения Карфагена. Страница 106

С первыми лучами солнца они ринулись к Бирсе. Они оказались в лабиринте узких кривых улочек. Как утесы, высились тесно прижатые друг к другу огром­ные шестиэтажные небоскребы. Из окон и с крыш на римлян дождем сыпались камни, копья, дротики. Римляне стали залезать на крыши. Они перебрасыва­ли доски между домами и сражались высоко на этих мостах. Тем временем бой кипел и внизу. То и дело с головокружительной высоты с воплем падали люди. Наконец вспыхнул пожар²⁸. Все кругом превратилось в горящий ад. Улицы звенели от криков, дома с грохо­том падали. Шум, грохот, звон, огонь, страшное на­пряжение и ужасные зрелища пожара делали людей безумными и равнодушными.

«В таких трудах прошло у них шесть дней и шесть ночей, причем отряды постоянно сменялись, чтобы не устать от бессонницы, трудов... и ужасных зрелищ. Один Сципион без сна непрерывно находился там, был повсюду, даже ел мимоходом, между делом, и лишь иногда, устав и выбрав удобный момент, садился на возвышении, наблюдая происходящее» (Аппиан).

На седьмой день карфагеняне сложили оружие. Только 900 перебежчиков, которым нечего было ожидать милости от Сципиона, и семья Газдрубала продолжали сопротивление. Они заперлись в огром­ном храме Эшмуна, находившемся в Бирсе, и дали друг другу страшную клятву сгореть, но не сдаваться римлянам. Легионы окружили храм. Вдруг оттуда по­казался Газдрубал и, несмотря на свое грузное сложе­ние, легкой рысью подбежал к Сципиону и пал к его ногам. Это поразило римского военачальника. Он вспомнил слова вождя карфагенян, что для него по­жар родного города — лучшая могила, и с изумлени­ем глядел на него.

После явления Газдрубала перед римлянами мельк­нуло несколько видений. На крыше храма появилась толпа перебежчиков. Они стали умолять римлянина на несколько минут прекратить бой. Тот решил, что они хотят сообщить ему что-то важное, и дал своим знак остановиться. Но они, подбежав к самому краю крыши, стали поносить последними словами Газдру­бала. Они кричали, что он трус, мерзавец, клятвопре­ступник, а затем, продолжает Полибий, обрушили на него такой поток площадной брани, что его и повто­рить немыслимо. Излив душу, они скрылись. И тут же храм вспыхнул: они подожгли его изнутри.