«Помню, у меня тогда появилось такое выражение: «Если бы я был товарищем Сталиным, я бы каждое утро ел яйцо в мешочек». Это кушанье казалось годным только для вождя, как же, это ведь верх человеческих возможностей!»
Я помню войну. Прежде всего, помню бомбежки. В сорок втором, когда немцы рвались с юга на Рязань, мне было пять лет. Но Рязань не сдалась, и Москва устояла!
Помню вечер. В окне красный закат. Красные полоски по небу – от наших зениток. Немцы летят бомбить Рязань. И мы, каким-то образом, сразу различаем звук немецких самолетов. У них был гул особенный, прерывистый. Наши летели так: «Ууууууу!», а фашистские: «Уу! Уу! Уу! Уу!»… Мы понимали, что иначе звучит тип немецких моторов. Страшновато от них было – жутко! Но мы четко замечали и их, немецкий страх. Наших зениток они побаивались и, бывало, разворачивались назад, сбросив свои бомбы где-то в поля, а не на город. Мы, мальчишки, тогда ликовали!
А еще помнится мне, бывало, вот-вот начнут бомбить, мама тащит меня в подвал, в бомбоубежище, а я – рвусь к окну: «Мама, обожди, дай мне в окошечко посмотреть!»…
Игрушки, помню, у меня в детстве были особые. Мне приспособили под них специально деревянный ящик. Но я вместо каких-то обычных игрушек собирал в него осколки снарядов… У меня таких осколков было много, всех размеров и форм. Целое богатство по меркам моего детства! Если такой осколочек в человека попадал, его пробивало насквозь. Утром эти осколки, остывшие, валялись в Москве повсюду, прямо на дорогах. И вот насобираешь их и у тебя сразу много диковинных игрушек! Я представлял себе, что это оловянные солдатики. Те, что поменьше, были солдатами, покрупнее – капитаны, самые большие – те уж ни дать ни взять – генералы. К сожалению, семья пережила много переездов и мой ящик с этими «игрушками» военного детства не сохранился.
Меню тех лет тоже накрепко запомнилось мне, оно не менее замечательное было, чем «игрушки». В меню – клейстер, которым сейчас оклеивают окна в морозы. В клейстер добавляли сахарин, с каким-то свинцовым привкусом, чтоб в итоге получалось что-то более-менее сладкое. И вот эту химию мы ели…
Ну, это в городе когда жили, конечно! А когда приехали в деревню, там нас спасал натурпродукт – турнепс. Самая что ни на есть настоящая еда была! А еще с малобойного завода, где жали подсолнечное масло, нам перепадал жмых, наша военная вкуснятина. Жмых – это то, что остается после отжима масла. Мы даже научились подразделять этот жмых на два вида: один коричневый, рассыпчатый, а второй черный, более плотный.
Иногда, конечно, была особая еда, как в мирное время. Мама работала в госпитале, она врачом была, и ей на семью изредка выдавали по два куриных яичка. Это был праздник, о котором можно было мечтать! Самое желанное было, чтоб мама сварила яйцо так, чтобы белочек был уже твердый, а желточек еще жидкий. Это называлось – «в мешочек». Это был деликатес высшего класса, просто сказка наяву! И у меня тогда появилось такое выражение: «Если бы я был товарищем Сталиным, я бы каждое утро ел яйцо в мешочек!» Мне, ребенку, это кушанье казалось настолько заоблачно недосягаемым, что только великий вождь, представлялось мне, мог позволить его себе ежедневно. И только в порядке особого исключения! Ведь яйцо в мешочек – это же верх человеческих возможностей, не иначе! Спорить со мной было бессмысленно, да никто и не спорил.
Время было такое. Люди были другие…
Материал подготовила Ангелина Тихонова
(беседа по телефону)
31 января 2010 г.