СЕМИРЕЧЕНСКИЙ СФИНКС - Память - Рубрики журнала - Проза, поэзия, критика...

Прожив на грешной земле 96 лет, умер профессор Павел Иустинович Мариковский. В последний год своей жизни он, удивив своих коллег и знакомых, непонятно по каким причинам переселился из своей городской квартиры в село Тургень. Профессор любил удивлять своих коллег при жизни, обладал магнетизмом, покоряющей силой воздействия и другими магическими свойствами. Впрочем, об этом говорили и при жизни Павла Иустиновича.
Что же за сфинкс такой, Павел Иустинович Мариковский? Отдавая себе отчет, что профессор – личность яркая, незаурядная, непростая, все же решаюсь сказать о нем несколько слов. Вряд ли кто, и я в том числе, осмелится утверждать, что понял его до конца, до самой сути, это было бы слишком самонадеянным заявлением. Какое-то время мне приходилось с ним работать и в его лаборатории, и в полевых условиях, общались и потом. На мой взгляд, Мариковский прежде всего ученый-энтомолог, специалист по муравьям, галлицам и прочим насекомым, а также по паукам (ставлю пауков отдельно, потому что это не насекомые). Он автор большой научной книги «Каракурт и тарантул», великолепно им иллюстрированной, ставшей его докторской диссертацией. Он очень интересовался археологией, наскальными рисунками, доказывал, что снежный человек не является мифом, а действительно обитает в нашей природе, он автор большого числа научно-популярных книжек. Кто говорит, что этих книжек у него 60, а кто, что даже 90. Хватит на пару библиотечных полок. И это еще не все, Павел Иустинович оставил множество живописных работ. Талантливый был человек, настойчивый, целеустремленный, редко кому удается реализовать себя с такой полнотой, как это сделал профессор Мариковский. Возможно, что это самая яркая личность из всех казахстанских зоологов, большинство из которых не выходят за рамки своей узкой специальности. А Мариковский – настоящий вулкан! Достигнув мировой известности в энтомологии, он развернулся весьма широко и в других областях науки. Многие коллеги упрекали его за то, что он в ущерб основной специальности берется не за свое дело, однако и в этом, «не своем», он работал с азартом и успел сделать много.
Не зря, видимо, во время похорон среди пришедших отдать усопшему последний поклон возникли предположения, что у профессора остались архивы большой научной и художественной ценности: рукописи, картины, коллекции насекомых. Но ценных коллекций насекомых, как сказал мне доктор биологических наук Владимир Казанас, десятки лет проработавший в одной лаборатории с Мариковским, у него нет. Что касается рукописей книг, они, безусловно, есть, потому что он при жизни постоянно жаловался, что его мало издают (это при 90 опубликованных произведениях), что у него всегда наготове с десяток рукописей. Вполне вероятно, что 5-6 рукописных книг, может быть и больше (их Павел Иустинович изготавливал «стахановским» методом), в архиве и остались, но что они могут добавить к тем 90, которые уже увидели свет и в которых достаточно повторений одних и тех же текстов? П.И. не был простачком и все, что считал лучшим, конечно же, опубликовал. Он очень скрупулезно вел подсчет своим публикациям. Помнится такой эпизод. В прежние времена был обычай писателям в конце года отчитываться о проделанной работе. Отчитываясь, Мариковский назвал точное количество опубликованных книг, очерков и даже газетных заметок. Это рассмешило критика Н. Ровенского. «Ну, Павел Иустинович, – со смехом выкрикнул он с места. – Сказали бы приблизительно, около трехсот там или четырехсот, а то триста двадцать шесть. Как же это вы так точно подсчитываете?» Такой вот он, профессор Мариковский. Поэтому и возникают сомнения, что профессор мог оставить в своем архиве что-то нереализованное.
О картинах его судить не могу, пусть лучше об этом скажут художники. Что касается многочисленных книг, то многие писатели не признают их настоящей литературой. Он и сам никогда не называл себя прозаиком, а очеркистом или эссеистом, и считал, что будущее не за художественной литературой, а документальной и фактографической. Его книги держатся на знании автором природы, прежде всего животных, а если сказать еще уже – насекомых. Высокохудожественным я бы его литературное творчество не назвал, хотя многие его с удовольствием читают и ценят высоко. Я тоже с интересом читаю Мариковского, чтобы пополнить свое биологическое образование. Иной раз нахожу и у него ошибку, когда речь идет о позвоночных животных, но если он пишет о насекомых – тут уж не придерешься, а узнаешь много интересных подробностей из их жизни. На мой взгляд, с книгой П.Массагетова «Заветные травы», автор которой в двадцатых годах прошлого века проехал по Семиречью на тележке, запряженной лошадью, не сравнится ни одна из книг, написанных плодовитым Мариковским.
Ни в коем случае я не собираюсь уменьшить значение творчества Мариковского, оно велико, своеобразно и нужно людям не менее, чем творчество писателей, художников. Рукописи, как говорится, не горят, а тем более книги, они живут сами по себе, и никому не возбраняется иметь о них свое собственное мнение.
Во многом Мариковский был противоречив. Очень тепло высказывался о значении семьи в жизни каждого человека и общества в целом, но не смог построить своей прочной семьи. На похоронах его не было никого из родных. Наверное, это его трагедия. Но лучше об этом не говорить. Он жил, как хотел. Природа была его спасением, вдохновляла его, природу он любил искренне, всей душой, он был счастлив, когда ездил в свои экспедиции, вообще жил долго и счастливо, наверное, потому что постоянно занимался своим любимым делом. Он всегда остро, честно и смело критиковал высокопоставленных чиновников, не выполняющих должным образом своих обязанностей по защите природы. За это ему поклон.
Во время похорон кое-кто упрекнул местные власти за то, что с недостаточным вниманием относились к поселившемуся в Тургени известному профессору и проявили нерасторопность во время его похорон. Лично я с этим не согласен. Местные власти во главе с акимом села Тургень сделали все возможное, чтобы достойно похоронить профессора. За это им стоит сказать спасибо!