Осторожно: британский юмор

Юмор у Mighty Boosh специфический, визуальный стиль – избыточно эстетский, словом, статус «комедии не для всех» фильм «Кролик и бык» оправдывает в полной мере. Меж тем дразнить гусей и доить собак эти британцы умеют виртуозно. А способность увидеть себя в этом кривом зеркале отличает людей, как минимум читавших Гоголя: «Над кем смеетесь? Над собой смеетесь!»

Даже те западные кинокаталоги, что последовательно предпочитают умным словам понятные, определяют жанр картины «Кролик и бык» как «сюрреалистическая трагикомедия». Да уж! По улицам нарисованных городов курсируют нарисованные машинки, по некошеным полям – металлические парнокопытные, а где-то в центре Швейцарии, забытой людьми, солнцем и общественным транспортом, бомж в треухе разводит дворняг на молоко. Трагично – жуть! «Мягкая конструкция с вареными бобами», не меньше.

«Даже сейчас запросы в поисковиках на тему «Кролик и бык» заметно чаще выдают «совместимость по восточному гороскопу»

По факту же абсурда (или, если хотите, сюрреализма) в фильме ровно столько, сколько и стоило ожидать от авторов – создателей культового британского сериала Mighty Boosh, шоу весьма занятного, но из разряда «на любителей». Как часто бывает в подобных случаях (например, в случае с шоу Aqua Teen Hunger Force – ATHF), большинство наотрез отказывается его воспринимать и вообще – считать смешным. Меньшинство же, состоящее в основном из фанатов, представляет собой тоталитарную секту, свято уверенную в своей интеллектуальной избранности. На «не догоняющих» тут смотрят презрительно, веско роняя в духе «зато тупым жить уютнее», «дорасти надо» или «это смешно, я знаю, я десять лет в юморе».

Впрочем, относится это – опять же – к Западу. В наших палестинах группа Mighty Boosh малоизвестна, премьера фильма, как следствие, опоздала почти на год, и даже сейчас запросы в поисковиках на тему «Кролик и бык» заметно чаще выдают «совместимость по восточному гороскопу»: из этих животных, чтоб вы знали, может получиться отличный тактический союз, «романтические отношения также возможны».

По сюжету, некий Стивен Тернбулл страдает крайней формой агорафобии (т. е. боязнью открытых пространств), вследствие чего обрекает себя на добровольное заключение в собственной квартире. День его расписан поминутно – столько-то времени на душ, столько-то на завтрак, столько-то на определение уровня pH в утренней моче. Рано или поздно такая жизнь приводит к глюкам, но в данном случае глюки приходят сами. Приходят, чтобы напомнить Стивену – как жил, как тонко чувствовал он раньше. Например, в те времена, когда путешествовал с лучшим другом Банни (Кроликом) по Европе.

Фото

Где-то в центре Швейцарии, забытой людьми и солнцем, бомж в треухе разводит дворняг на молоко

Кролик Mighty Boosh – игрок-бретер, мот, алкаш, его любят женщины и не любят полицейские. Стивен, напротив, имеет отдельную коробку под карандаши каждого цвета, хранит в рюкзаке паяльную лампу и саперную лопату (ну мало ли), чахнет от неразделенной любви и носит презервативы в портативном автомате для их выдачи. Словом, это кино о мужской дружбе из разряда «единство противоположностей» – бессмысленной и беспощадной. А значит – настоящей.

Для режиссера Пола Кинга это первый полнометражный фильм, но перед тем как снимать, он явно что-то смотрел. В частности, явно смотрел что-то из Жан-Пьера Жене, из немца Тома Тыквера, а главное – из Мишеля Гондри («Вечное сияние чистого разума» уж как минимум). Его «Кролик» впитал в себя все визуальные «фишечки», «наработочки» и «приемчики» европейцев-киношников, что обкатывались последние десять лет. Картинка периодически скатывается то в мультфильм, то в кукольный спектакль, по сценам бродят «поцелуи в диафрагму», кадр двоится, троится, четвертуется, и если вам нужно пособие по тому, как снимать «модные клипы», то это оно и есть. А также – сюрреализм, как и было сказано.

С точки зрения передачи мысли через визуальную форму все это избыточно и наивно, но с точки зрения эстета с попкорном – стильно и даже облагораживает. Будь «Кролик» романтической комедией (или, того хуже, философским посылом трагика) из тех, что любят снимать французы в рамках дипломных работ для университета Сансье, можно было ставить «четыре» за старательность и расходиться по домам. «Четыре» – потому что давить слезу, накрывать визуальными образами, тянуть из зрителя проявления лиричных «чувств-с» много проще, чем смешить или склонять к свежей мысли, но студенты всегда идут по пути наименьшего сопротивления – поощрять это не стоит, но и бороться бесполезно.

Однако для фильма Кинга (или, если брать шире, для фильма Mighty Boosh) подобная обертка с виньетками исполняет именно практичную роль – роль дизайнерской коробки с кнопочкой, из которой выскакивает черт британского юмора. Это эталонное «внезапно!», очень характерное для «бушей», способно оправдать любое визуальное излишество. Ибо свежо, а главное – смешно. Не для каждого, но см. выше – «я десять лет в юморе».

Шутковать подобным образом (нечасто, с серьезным выражением лица, но неизменно бессовестно) сейчас умеют немногие, ибо «внезапно!» в разного рода Сансье не преподают, тут природный нюх нужен. Предъявляя зрителю ряд второстепенных персонажей-образов (будь то суеверная испанка в костюме креветки, бродяга-зоофил или тореро, покинувший профессию в связи с серьезной травмой, вызванной падением на ломберный столик), Кинг отнюдь не претендует на тонкость или даже образность – речь исключительно о фарсе, о чести мундира Mighty Boosh. Фарсе, взятом с потолка, но, как ни парадоксально, актуальном, ведь и человеческие взаимоотношения (включая дружбу и любовь) в большинстве случаев тоже фарс, если смотреть на себя со стороны и критично. Многие так не могут. «Буши» этим зарабатывают.

Так, увесистая, но необидная оплеуха мещанству среднего обывателя (в первую очередь туриста) прослеживается в большинстве сцен: начиная от похода героев по европейским музеям и заканчивая их заселением в номера / выселением из оных. Экскурсия по истории польской обуви («с настоящим обедом в доме сапожника XIX века») и кража чучела медведя из холла швейцарской гостиницы – это, конечно, гипербола, но кто упаковывал в багаж гостиничные тапочки или платил за вход в условный музей соусников в Антверпене, себя узнает (хотя и не признается).

Подобное преувеличение сопутствует и межличностным отношениям персонажей (кто не влюблялся в идиотов и не дружил с малахольными, поднимите руки), но рано или поздно даже этот фарс выйдет на пресловутую «чистую и светлую грусть». Она предсказуемо обнаруживается на дне коробки, но есть версия, что запихнули ее туда на всякий случай: те, кто не оценит фирменного юмора, смогут вздохнуть в конце, мол, как трогательно. Приемчик не из порядочных, но люди, напомним, все-таки деньги зарабатывают.

Иные, конечно, все равно не оценят и даже могут обидеться, тем более что шпильки и сугубо британские стереотипы о соседях по континенту (Испания – вечная оргия, Польша – страна некрасивых и хмурых людей, Швейцария – оплот нацистов, где банки ломятся от денег убитых евреев, Европа в целом – путешествие от фастфуда к фастфуду с перерывами на «достопримечательности») присутствуют в объеме, достаточном для обвинения в «неполиткорректности». И тут уж стоит сказать спасибо, что машина Быка и Кролика с пластиковым крабом на крыше так и не доехала до России: посмеяться над своим отражением в кривом зеркале «бушей», конечно, хотелось бы, но крики профессиональных патриотов, которым «англичанка вечно гадит», предсказуемо испортили бы все удовольствие.

А разгадка одна – безблагодатность.